Почему обществу нужен плюрализм

Отбросим как неактуального мысль о том, что плюрализм в обществе в целом, как его когда-то разрешили, так могут однажды и запретить. Но это не означает, что в стране нет институтов, коллективов, организаций, регионов, где плюрализм мнений запрещается, ограничивается, не приветствуется, где рискованно иметь и высказывать мнение, с официальным или начальничьим не совпадающее, и где вообще нельзя быть инакомыслящим. Можно пойти на улицу и требовать отставки «антинародного правительства», но попробуйте поспорить с собственным боссом. Да и там, где плюрализм, так сказать, разрешен, это может означать не более, чем возможность иметь и высказывать свое мнение по каким-то не самым принципиальным вопросам или до какой-то степени гарантированную уверенность в том, что «тебе за это ничего не будет». Всерьез о плюрализме имеет смысл говорить только тогда, когда он есть следствие свободного, информационно обеспеченного изучения и анализа коренных, сущностных вопросов нашего бытия и может оказывать реальное воздействие на духовную и практическую политическую и экономическую жизнь общества.

Плюрализм немедленно превращается в бессмыслицу и одурачивание, когда общество лишено возможности знать, говорить и отстаивать правду. «Но — говорить правду,— писал сразу после революции М. Горький, — это искусство труднейшее из всех искусств, ибо в своем «чистом» виде, не связанная с интересами личностей, групп, классов, наций, — правда почти совершенно неудобна для пользования обывателя и неприемлема для него. Таково проклятое свойство «чистой» правды….»

За эту свою «чистую» правду сам Горький получал критику и оскорбления со всех сторон. Его мнение по поводу такой правды также представляет немалый интерес для несогласий, обсуждений и споров.

Правду еще надо уметь и желать видеть, и воспринимать. Вот как описал отношение своего поколения к реалиям жизни Н. Коржавин (1925 г. рожд.):

И разума было не так уж и мало, И слуха хватало, и зренья хватало, Но просто не верило слуху и зренью, И собственным мыслям мое поколенье.

Психологи разводят понятия истины и правды. Истина трактуется как логико-гносеологическая категория, а правда как категория психологическая. Проблема правды по-разному исследуется в психологии понимания и в поведенческой психологии. В последней упор делается на то, как люди ведут себя: насколько часто говорят правду или неправду, как воспринимают ложь, обман. В психологии понимания изучаются познавательные и моральные отношения человека к правде и лжи, к неправде и к обману. В числе других выделяется проблема свойственного людям нежелания знать правду. Психологические причины такого нежелания весьма многообразны.

Важным практическим моментом понимания правды является проблема ее приятия: наличия или отсутствия у человека желания знать истинное положение дел. Осознанное или неосознаваемое субъектом отвержение фактов приводит к непониманию правдивых суждений о них. Хотим ли мы знать про чеченскую войну и воспринимать ее со всеми присущими ей ужасами, грязью, кровью? Знать о бедах и невзгодах беженцев? О беспризорных детях?

Ну ладно, это нас лично и впрямую может не касаться. Хотим ли мы знать все о самих себе? Одним из самых острых этических вопросов современной медицины является вопрос о том, можно ли и нужно ли говорить больному о неблагоприятном прогнозе его неизлечимого заболевания. Несмотря на глубокие исторические корни этой проблемы, как известно, ее обсуждал уже Сократ, она так и остается до сих пор не решенной. Во всяком случае в разных странах и культурах к ее решению подходят по-разному.

У нас в стране традиция скрывать диагноз онкологического больного, как военную тайну, идет из советской медицины. Свои резоны в этом были. Знаешь ты или не знаешь, что у тебя рак, тебя все равно будут лечить, как это положено.

Сегодня единого подхода к вопросу о том, говорить ли правду, в России нет. Врачи боятся сообщать онкологическому больному его истинный диагноз потому, что боятся за него. Боятся, что он сойдет с ума, умрет от инфаркта, сляжет с клинической депрессией, совершит самоубийство. Общественное сознание отстало от успехов медицины и до сих пор считает любую форму рака неизлечимой. В итоге — паралич воли, который делает больного не союзником врача, а союзником болезни.

В США от сокрытия точного диагноза онкологическим больным отказались уже в начале 50-х годов. Мнение врачей при этом учитывалось в последнюю очередь. Американцы, помешанные на защите собственных прав, руководствуются тем, что пациент имеет право сам решать не потому, что его решение более разумно, а потому, что это его решение. В США разговор врача с онкологическим больным — это, по сути, разговор двух деловых людей— продавца и покупателя. Предмет сделки — здоровье и жизнь одного из них. Переговоры проходят в деловой обстановке, часто с приглашением близких родственников.

Сокрытие истинного диагноза не всегда во благо еще и потому, что больные, поверив в желанную ложь, могут отказаться от необходимого лечения, покинут онкологическую клинику, не станут покупать дорогостоящие лекарства. Таким образом, вопрос о том, надо ли говорить правду человеку, находящемуся в критической ситуации, имеет моральные, культурные и иные аспекты. Однако есть и еще весьма важный вопрос, а хочет ли этого сам человек, которому считают возможным передать неутешительную информацию? Ответ заведомо неоднозначен и обусловлен многими индивидуально-личностными и социально-демографическими факторами. Для одного онкологического больного правда может оказаться стимулом лечиться, а для другого оказаться непереносимой со всеми последствиями.

Пожилым людям мысль о собственной неизлечимой болезни и смерти не представляется такой абстрактной, как молодым. Еще сильнее проявляется различие между мужчинами и женщинами. У женщин, по мнению психологов, сильнее общая психологическая напряженность, недовольство жизнью, страхи разного рода, в том числе и перед возможными болезнями, и большая склонность «спрятаться» за врача, передать ему ответственность.

Известно, что «во многом знании многие печали». С одной стороны, для принятия правильных решений нужна соответствующая информация, с другой — большая разнородная информация требует анализа, затрудняет и усложняет выбор и принятие правильных решение. Незнающий человек не обременен такими заботами, смело идет вперед, и нередко такая практика себя оправдывает; все знали, что этого делать нельзя, а он — нет, и у него получилось. Незнание негативных последствий принимаемых решений в реальной жизни позволяет многим из нас сохранять спокойный сон. И правда: меньше знаешь — лучше спишь.

Нежелание человека знать правду отнюдь не всегда определяется его сознательным выбором. Не последнюю роль играют неосознаваемые психологические причины, социально-демографические обстоятельства, экономические и иные условия.

Я в свое время жил и работал в лепрозориях. Тесно общался с больными проказой. В лепрозориях два «двора»: больной и здоровый («здравый»). Мальчишками мы дружили со своими сверстниками с больного двора, играли друг против друга в футбол. В Верхне-Кубанском лепрозории в клубе у больных был хороший бильярдный стол, и они нас пускали играть. При этом они стояли на стреме, чтобы предупредить, если появится гоняющий нас медперсонал. Вместе мы дрались против чужих парней из соседних поселков. Те часто бежали с «поля боя», обнаружив среди нас прокаженных.

Время от времени (весьма редко) всех живущих на здоровом дворе осматривали эпидемиологи. Насколько мне известно, ни в одном из лепрозориев СССР случаев заражения проказой никогда зафиксировано не было. И все же идти на такой осмотр было не слишком приятно. Страх какой-то все же был. Ничего приятного, во всяком случае, не было. И если допустить, что я вдруг оказался бы среди заразившихся, то узнать правду об этом я едва ли захотел бы.

Вернемся к теме плюрализма. Большинство, наверное, согласится с тем, что плюрализм является благом и чрезвычайно полезен для жизни общества, так как способствует сопоставлению, сравнению взглядов, идей, подходов, позволяя дать более всестороннее, полное и адекватное отражение событий прошлого и настоящего, понять состояние и доминирующие тенденции общественного сознания, снизить вероятность неправильного социального, экономического, да и любого иного прогноза.

В пользу плюрализма можно высказать множество других доводов прагматического, если хотите, даже утилитарного характера. Но плюрализм находит свою опору и просто в естественном гуманистическом взгляде на неотъемлемые права и свободы человека. Соответствующая нравственная максима была сформулирована Вольтером. Мне, говорил философ, может быть ненавистна точка зрения оппонента, но за его право свободно выражать и отстаивать ее я готов отдать свою жизнь.

Признание того, что плюрализм мнений является необходимым условием полнокровной жизни общества, свободной самореализации личности, неизбежно приводит к одному серьезному вопросу. Допустим, в обществе существует, мягко говоря, несколько различных, несовместимых и прямо противоположных взглядов на одну и ту же проблему и пути ее решения. Вопрос: могут ли они все быть правильными? Отрицательный ответ напрашивается как бы сам собой. Но как из альтернативных мнений, предложений, решений выбрать верное? Если бы для такого выбора были несомненные объективные основания, то мы бы имели дело скорее не с плюрализмом мнений, а с невежеством, упрямством, во всяком случае,’с чем-то не заслуживающим серьезного внимания.

Естественно, что те, кто занял по обсуждаемой обществом проблеме определенную продуманную позицию, склонны считать (будем исходить из презумпции их искренности) правильной ту точку зрения, которую они в данный момент разделяют. Более того, свою точку зрения человек обычно возвышает до типической, до общей нормы. Это не исключает, конечно, что разумный человек вполне может отдавать себе отчет в том, что его точка зрения, в конечном счете, может оказаться ошибочной и признать это при соответствующих основаниях, будучи заинтересован в правильном решении проблемы. Но пока этого не произошло, он, естественно, считает верной именно свою точку зрения.

Хотя и здесь все не так просто. Позволю себе процитировать здесь нобелевского лауреата по литературе Германа Гессе (1877-1962 гг.): «Я преспокойно пользуюсь обычным правом всех людей и переношу не только на людей, по даже на окружающие меня вещи и явления, больше того — на весь окружающий мир, свой образ мышления, свой темперамент, свои радости и горести. Считать свои мысли, чувства “правильными”, считать их оправданными — этого удовольствия я не дам себя лишить, хотя окружающий мир ежечасно пытается убедить меня в обратном, да будь против меня большинство людей — мне все нипочем, я скорее сочту неправыми их, нежели себя».

Когда-то к фольклорному озорному мудрецу Ходже Насреддину пришел человек, который рассказал о споре со своим соседом и спросил, кто из них, по мнению Насрсддипа, прав. — Конечно, ты, — ответил На­среддин. Через какое-то время к Насреддину пришел упомянутый сосед, который также рассказал о своем споре с предыдущим гостем и которому на вопрос, кто из них прав, Насреддин также ответил: — Конечно, ты. — Тогда жена Насрсддипа, слышавшая обе беседы, возмутилась и стала говорить мужу, что так не может быть, чтобы правы были сразу оба его гостя. — И ты также права, моя жена, — согласился Насреддин.