Монополия государства на истину: мнений много, но правительство всегда право

Чтобы сделать обсуждение более предметным, обратимся к следующему тезису: Несмотря на разнообразие мнений по какому-то вопросу, что только одно из множества несовместимых взглядов, точек зрения, подходов, объяснений, предлагаемых решений может быть верным; только одна из альтернативных теорий, концепций, гипотез может согласовываться с реальным положением дел и, значит, быть правильной. По существу, это тезис о том, что по любому вопросу существует единственно верная точка зрения.

Надеюсь, не все с этим согласятся. Но можно с достаточной степенью уверенности предположить, что в общественном сознании сформулированный тезис является доминирующим. Его поддерживают так или иначе и концепция объективности истины; и вера, что мнений много, а правда всегда одна; что в спорах рождается истина; и то, что на любой вопрос стремятся найти не какой-нибудь, а именно правильный ответ. Допустим теперь, что общественная жизнь устроена таким образом, что существующей в нем власти предоставлена возможность не только решать, что именно является единственно правильным, но и, если она того пожелает, навязывать такое решение обществу. В этом случае с неизбежностью будет иметь место ситуация, располагающаяся в пространстве возможностей между двумя полюсами.

Один полюс — это ситуация полного тоталитаризма, когда отвергается как ошибочные любые точки зрения, отличные от «единственно верных», а инакомыслие, во всяком случае явное его проявление, тем или иным способом подавляется. При этом совершенно не исключается, что какие-то из единственно верных положений власти могут по тем или иным соображениям заменить другими, ранее абсолютно не приемлемыми, но теперь уже также единственно верными.

Возможно, кто-то из наиболее рьяных сторонников старых взглядов может и пострадать, особенно, если ради этого все и затевалось. Вместе с тем это совсем не означает, что простится тем, кто сии новые положения разделял преждевременно. В нашей истории известен случай (о нем рассказал в своих воспоминаниях писатель И. Эренбург), когда некто был арестован за антигерманские настроения весной 1941 года (т. е. незадолго до начала войны с напавшей на нас 22 июня Германией). За это преступление он был приговорен судом к тюремному заключению осенью 1941 года, когда эта война была в самом разгаре.

В его законченном, рафинированном виде данный полюс, который естественно называть тотолитарно-тоталитарным, описан Дж. Оруэллом в его знаменитой антиутопии «1984».

Второй полюс, либерально-тоталитарный, представляет собой ситуацию, при которой разнообразие взглядов, мнений, точек зрения не только не запрещается властью, но и приветствуется как показатель достигнутых в обществе свобод.

В чистом виде такая ситуация едва ли возможна. Власть, стоящая над обществом, по необходимости должна вводить и охранять какие-то табуированные положения. И любые свободы она может допускать лишь в той степени, в какой они не влекут угрозы самому ее существованию.

Власть поэтому нуждается в определенном аппарате, в соответствующих общественных институтах и организациях, на которые она может положиться и в рамках которой право на публичный плюрализм мнений может распространяться с существенными ограничениями.

Ключевым здесь является слово публичный, так как представители власти, особенно высшие, должны хорошо понимать ее реальные сущностные характеристики. Эти характеристики, как правило, отличны от тех представлений о себе, которые власть навязывает обществу. Это, кстати, вовсе не исключает того, что такое навязывание представлений о себе любимых власть имущие искренне считают для общества благом. И для меня не вопрос, что власть времен горбачевской гласности стала жертвой этой самой гласности.

Власть должна так владеть ситуацией, чтобы при необходимости изменять ее в плане движения к первому антидемократическому или ко второму либеральному полюсу. Иначе говоря, должна иметь возможность, когда надо, «подкрутить гайки», а когда надо — ослабить их.

Интеллектуалам, для которых превыше всего свобода мысли, слова, остается в такой ситуации только радоваться, когда верх берет тенденция, при которой гайки отпускаются, и печалиться в противном случае. Положение властей облегчается тем, что у двух противоположных тенденций всегда находятся сторонники. Так, всегда находятся люди, которые более комфортно чувствуют себя, когда однозначно определено, что правильно, а что нет; что «наше», а что «не наше»; кто друг, а кто враг; что нужно, а что не нужно народу; какой писатель, художник, композитор является величайшим и т. д. и т. п. У кого-то с закручиванием гаек связан личный материальный, карьерный и иной интерес.

Таким образом, власть, выбирая ту или иную из противоположных тенденций, всегда способна представлять дело так, что она выступает от имени широкой общественности. Тем более что и сам такой выбор далеко не произволен, а всегда связан с объективным социально-экономическим состоянием общества. Он зависит и от международной обстановки, и от положения в экономике, и от взаимоотношений различных социальных групп, и от состояния дел в регионах, и от личных качеств тех, кто осуществляет власть, от их личных интересов и политических амбиций, и от степени доверия к власти со стороны общества, и от многих других факторов.

При этом власть в силу попятных причин всегда заинтересована в том, чтобы навязывать общественному мнению представление о том, что руководимое ею общество движется в правильном направлении, идет, конечно, в соответствии с имеющимися возможностями, ко все большей свободе, демократии, экономическому процветанию. Лозунги об этом постоянны, и за такое движенье нередко выдаются даже те шаги, которые по сути своей антидемократичны. В любом случае власть старается демонстрировать свои успехи, поддерживать веру в свои обещания. А потому выдвигаются амбициозные планы и проекты. Объявляются решенными и/или выносятся за рамки обсуждения те или иные общественно значимые проблемы, в результате чего они вообще исключаются из внимания, загоняются внутрь, и уже по всем этим причинам не подлежат обсуждению.

Имеются тысячи способов отвлечь население от обсуждения нежелательных для власти вопросов. От переключения внимания на судьбу какой-либо персоны или группы, олицетворяющей зло в глазах одних и благо в глазах других, до «маленькой войны» с вынудившим к этому противником.

Нарисованная картинка исходит из представлений о власти, как некоторой централизованной, единой и согласованной системы, каковой она была в значительной степени в СССР. В силу существования специального аппарата (ЦК КПСС и всех его органов), интегрирующего интересы власти, реального разделения властей (ее ветвей) тогда не существовало. Сейчас положение дел во многом совершенно другое. И не только, и не столько в силу конституционно оформленного разделения властей. Исполнительная власть всегда будет искать и находить возможности подмять все под себя.

Исчез единый центр экономической и финансовой власти. Эта власть, обеспечивающая выражающую ее интересы власть политическую, в силу многих причин распределилась среди достаточного числа физических и юридических лиц, теневых структур. Субъекты такой власти могут быть частными, акционерными, государственными, полугосударственными, криминальными. Главное, что они имеют свои интересы, защищают и лоббируют их. А это требует определенных законодательных решений, наличия соответствующих чиновников в исполнительных органах, юридического прикрытия и т. п.

Понятно, что упомянутые субъекты в соответствии с имеющимися у них возможностями борются за свои позиции во всех властных структурах. Понятно также, что интересы различных экономических и финансовых групп могут быть весьма различными и, поэтому, с необходимостью идет политическая борьба, за которой все мы имеем возможность наблюдать. Свои интересы — так было и так будет — всякая группа пытается представить в виде всеобщего, общенационального интереса. Для этого используется и оплачивается пресса, радио, телевидение. Содержатся разного рода исследовательские центры, в которых изучается и формируется общественное мнение. Нам же остается только удивляться, зачем несут убытки от их содержания сильные мира сего.

Сейчас политологи и левого, и правого толка, а также и сами власть имущие хотя и по разным, даже противоположным основаниям почти успешно убеждают общество, что власть, государство, его органы и его чиновники — все это не сила, правящая нами и нас принуждающая, что это не машина насилия, выражающая интересы экономически господствующих кругов, а нанятые нами, налогоплательщиками, люди для нашего обслуживания, для защиты наших интересов. А если они делают свою работу плохо, то их можно сменить. С помощью свободных выборов, например. При этом, однако, оказывается довольно затруднительным ответить на вопрос, отчего это нам, да и избирателям в других странах, постоянно приходится выбирать из двух зол меньшее? Отчего кандидаты, из которых нам приходятся выбирать, так рвутся стать нашими слугами? Почему они готовы нам платить за наши голоса, платить за то, чтобы кто-то снял свою кандидатуру, платить за очернение и дискредитацию другого желающего нам послужить номинанта? Грязные и неприличные вещи именуются предвыборными технологиями. Используют для дискредитации оппонентов так называемый черный пиар. Это свойственно не только нам. Скандалы, связанные с выборами потрясают практически все так называемые цивилизованные страны с изощренным выборным законодательством: США, Германию, Францию, Италию и т. д.

На самом деле государство и его чиновники служат и могут служить только экономически господствующему классу. То, что внутри этого класса могут быть свои разборки, проблемы и противоречия, свои ставленники, значения не имеет. И именно этот класс, если все же согласиться с тем, что политическую власть нанимают, и является подлинным нанимателем. У чиновников, естественно, есть свои собственные интересы, которыми они не пренебрегают.

В последнее время наша власть с особым вниманием относится к партийному строительству. Здесь едва ли можно говорить об этом сколько-нибудь подробно. Можно заметить только, что для власти наиболее приемлемой является та ситуация, которую описал когда-то Салтыков-Щедрин. В России, говорил писатель, существует две основные партии: партия благонамеренных и партия ненеблагонамеренных, каждая из которых обвиняет друг друга в неблагонамеренности. Есть некая, по-видимому, все-таки утопическая социальная идея, кстати сказать, восходящая к Марксу и Энгельсу и весьма детально развиваемая в свое время Лениным в его учении об отмирании государства, о переходе власти к народу в лице его представителей. Очень многие заинтересованы в том, чтобы выдавать ее за практически реализуемую (и чуть ли уже не реализованную) задачу.

Я позволю себе привести достаточно большую цитату из документа под названием: «Политическое завещание (Последние мысли Г. В. Плеханова)». Как считается, продиктованное Плехановым перед смертью в 1918 году, оно впервые опубликованного «Независимой газетой» 30 ноября 1999 года10. Итак, слово Плеханову: «Я согласен с Вандервельдом в том, что слово «государство» можно толковать в узком и широком смысле. Я также согласен, что Маркс и Энгельс вкладывали в это слово только узкий смысл, когда говорили об отмирании государства. Но едва ли можно ставить им это в вину: говорить о государстве в широком смысле в их время было слишком преждевременным.

До настоящего времени государство в основном остается орудием господства одного класса над другим. Функции государства как выразителя общегражданских интересов и общего регулятора стали заметно очерчиваться лишь в последние десятилетия. Государство как порождение непримиримости классовых противоречий, как орган политического авторитета, как орудие угнетения одного класса другим, конечно, упразднится. Придет время, когда исчезнут классы, сотрутся границы, но государство как форма организации народа — в будущем землян — сохранится, более того, роль его будет постоянно возрастать, что явится следствием нарастания глобальных проблем: перенаселение Земли, истощение земных ресурсов, энергетический голод, сохранение лесов и пахотных земель, загрязнение земли, вод и атмосферы, борьба с природными катастрофами и т. п. По мере отмирания государства в узком смысле в управлении государством все большую роль будут играть ученые, т.е. политическая надстройка начнет постепенно трансформироваться в надстройку «научного авторитета». Но это в будущем, а пока надо стремиться к тому, чтобы политическая надстройка отражала интересы трудящихся, что в полной мере осуществимо только при социализме. В этом смысле социалистическая революция является целью, к которой должен стремиться пролетариат. Надо при этом помнить, что ни одна революция не привела в итоге к устойчивому, скачкообразному изменению социальных и производственных отношений, а лишь ускоряла их эволюцию».

К слову, если вы устали от суеты и контроля в городах — всегда можно переехать в деревню. Впрочем, переезд может быть сопряжен с рядом проблем, а именно потребностью в альтернативных источниках энергии, и тут вам могут помочь квалифицированные специалисты, которые помогут подобрать нужное оборудование и настроить его под свои целевые задачи.

Выраженный нами ранее скепсис в отношении возможности служения власти народу никак не означает, что выборы на конкурентной основе не приносят никакой пользы. Желающие победить своих конкурентов и получить или сохранить власть вынуждены так или иначе ориентироваться на электорат, искать и завоевывать его голоса и думать в этом смысле о том, как будут оценены те или иные их намерения, программы и действия. Власть имущие должны думать о том, какие достижения они смогут поставить себе в заслугу накануне следующих выборов. Оппозиция должна разоблачать недостатки существующей власти, обещать их исправить, а при счастливом для себя исходе выборов что-то в этом направлении все же делать.

В большей степени это относится к стабильным, устоявшимся системам, где серьезных перемен в политических институтах, устройствах, законах определенно не ожидается. В меньшей степени — в системах неустойчивых, где вполне возможно безнаказанно руководствоваться принципом: ухватить и убежать. В системах, где меткий язык людей, попавшихся на очередную удочку, быстро и точно называет вещи своими именами: приватизацию — прихватизацией, демократию — дерьмократией, подобно тому, как в недавнем прошлом называли популяризацию — популизаторством. Поневоле согласишься с теми, кто говорит, что сейчас «демократия» — слово ругательное, а скоро будет матерным. Речь идет, естественно, не о демократии как о политической системе, а о реальном ее отсутствии и дискредитации. Я не хочу в данном случае подкреплять свои утверждения ссылками на социологические и политические исследования. В полном соответствии с основной идеей этого очерка о плюрализме мнений, там много чего на этот счет можно обнаружить. Люди искусства в своем отношении к власти более единодушны. Поэт О. Мандельштам: Власть отвратительна, как руки брадобрея.

Французский поэт Беранже: Иметь, и брать, и требовать еще — Вот формула из трех заветных правил!

И так здорово это дополняется Лафонтеном, что можно было бы продолжить как одно целое: Брать все и делать все ничтожным — Вот что дано дельцам вельможным.

Главной задачей данного очерка является не анализ государственной власти, но попытка понять, почему так богат и разнообразен спектр существующих в обществе идей, мнений и настроений, уяснить, что за ними объективно стоит и что, в конечном счете, их определяет. Важно лишь зафиксировать тот не нами обнаруженный факт, что в обществе существуют весьма разные понимания того, что представляет собой государство. Ясно, что уже только эти разногласия не могут не влиять радикальным образом на различное отношение людей практически ко всем значимым проблемам, стоящим перед обществом.